В Тайну входило и то, что называли пакостью и неприличием. От пакости сходишь с ума и попадаешь в сумасшедший дом. Или «заражаешься гнусным недугом», и у тебя отваливается нос.
Ох, уж эта пошлость и суета безнравственного мира, и все греховные соблазны и вожделения плоти. Стало быть, радоваться, когда смотришь на все вокруг или когда читаешь Китса, - столь же дурно и безнравственно, как пакостничать? Может быть, и от этого тоже сходишь с ума, и у тебя вываливаются глаза?
Об авторе
- Профессия автора: Писатель, Поэт
- Национальность: английский
- Дата рождения: 8 июля 1892 г.
- Дата смерти: 27 июля 1962 г.
Обновлённые авторы
Темы
Цитаты в тренде
Каждый раз, когда ты становишься страстным, есть кто-то - мать, отец, учитель, полицейский - есть кто-то, кто тут же начинает тебя подозревать. Твоя страсть пресекается, подавляется: "Не делай этого!" Тотчас же ты сжимаешься вовнутрь себя. И мало-помалому ты учишься, что чтобы выжить, лучше слушать окружающих людей. Это безопаснее.
Ошо (Бхагван Шри Раджниш)
На часы мы с Юлькой взглянули одновременно - видимо, одна и та же мысль кольнула нас в эту секунду:
- Не-а, не успеем. Полчаса осталось. На метро не успеем.
- А кэб?
- Дорого. Но можно рискнуть.
Поднимаю зонтик, привычным жестом торможу чёрный кэб такси. И вот тут, совершенно неосознанно, без желания покрасоваться, на полном автомате я выдаю следующую фразу, которой суждено было стать нетленкой всего вояжа в Англию. Ради неё одной стоило ехать сюда.
- В БУКИНГЕМСКИЙ ДВОРЕЦ! СРОЧНО!
Аскеров Ровшан Энвер оглы
Она была так похожа на Себастьяна, что рядом с нею в сгущающихся сумерках меня смущала двойная иллюзия - знакомого и незнакомого. Так, глядя в сильный бинокль на человека, находящегося на большом расстоянии, видишь до мельчайших подробностей его лицо и одежду, и кажется, протяни руку, и ты его достанешь, и странно, почему он не слышит тебя и не оглядывается, а потом, посмотрев на него невооруженным глазом, вдруг спохватываешься, что ты для него лишь едва различимая точка, неизвестно даже,...
Ивлин Во
Мысленно я вводил Ричарда или Кориолана в круг персонажей «Что делать?» — и мне представлялся образ орла в курятнике. После прозы Ливия или Слова о Полку доморощенная проза Чернышевского была жалка. Прочитав страниц восемь-десять, я вернул книгу брату. В тот день я узнал, что в мировой литературе существует свое захолустье.
Ходасевич Владислав Фелицианович
