Жизнь моя пишется акварельными красками – ничего уже нельзя поправить, каждое движение кисти запечатлевается на бумаге… Это моя особенность, слабость, но, может быть, в этом и мои преимущества. Иногда смерть подступает так близко ко мне (к счастью, это бывает редко), что мне становится страшно: как же я оставлю этот мир, в котором сделала так мало?!
Обновлённые авторы
Темы
Цитаты в тренде
— Давным-давно тетя — наша первая тетя — сказала, что мама отправилась к Господу. А папа сказал, что она уехала с другим человеком в Новую Зеландию.
Винни пронзительно рассмеялась.
— Ну, разве это не одно и то же, а, лапочка?Близняшки Софи и Тони Стэнхоуп были друг для друга всем, и это было им ненавистно.
Уильям Голдинг
Вы ничего не знаете о войне. Война — это тьма. Она черна, как смола. Война — это не Бог. Она не смеется и не плачет. Она не вознаграждает ни ловкость, ни отвагу. Это не испытание для душ и не мера воли. Еще менее она может быть орудием, средством для достижения какой-нибудь бабской цели. Это просто место, где стальные кости земли сталкиваются с полыми костями людей и перемалывают их.
Скотт Бэккер Р.
Солнца луч золотой
Бросил искру свою
И своей теплотой
Согрел душу мою.
И надежда в груди
Затаилась моей;
Что-то жду впереди
От грядущих я дней.
Оживило тепло,
Озарил меня свет.
Я забыл, что прошло
И чего во мне нет.
Загорелася кровь
Жарче дня и огня.
И светло и тепло
На душе у меня.
Чувства полны добра,
Сердце бьется сильней.
Оживил меня луч
Теплотою своей.
Я с любовью иду
На указанный путь,
И от мук и тревог
Не волнуется грудь
Сергей Есенин
Если бы Иисус вернулся сегодня, нам бы пришлось быстренько распять его в целях самозащиты, чтобы оправдать и сохранить цивилизацию, которую мы выстроили и выстрадали, ради которой мы умираем с криками и проклятиями в ярости, бессилии и страхе вот уже две тысячи лет, чтобы воссоздаваться и совершенствоваться собственно в образе человека; если бы вернулась Венера, то в образе грязненького мужика из сортира подземки с пачкой французских почтовых открыток в руке...
Уильям Фолкнер
Твоя пронзительная нежность,
Твоя губительная страсть.
Как будто смерти неизбежность
Имеют надо мною власть.
И я всего лишь раб послушный,
Терплю мучительную боль.
Когда легко и просто душно,
Ты вновь повелеваешь мной.
Небрежно брошенное платье,
Твое тепло еще хранит.
А на стене весит распятье
И алым пламенем горит.
Но в споре двух противоречий,
Греха возвышенная суть.
Твои божественные плечи,
Твоя божественная грудь.
А ты дышала лунным светом,
Что лился в воздухе ночном.
И ночь была тобой...
Борис Пастернак