Не надо свадебного тряпья
и чада свечи венчальной.
Ты - первый мужчина, которому я
разрешаю курить в спальне.
Мы будем вместе на том берегу,
чистые, как младенцы.
Ты первый, кому я ногти стригу,
обкусываю заусенцы.
Цитаты в тренде
Великие писатели всегда были великими читателями, но это не значит, что они читали все книги, которые в их время считались выдающимися. Нередко они читали даже меньше книг, чем требуют сегодня программы в наших лучших колледжах. Но если уж они читали, то делали это хорошо. Изучив книги, они становились равными авторам и с полным правом завоевывали свой авторитет.
Мортимер Адлер
— Чему вы смеетесь?
— Ох уж эти интеллигенты…
— А вам понятно, что означает это слово? Человечек беспокойно заморгал.
— Обычно оно означает…
— Оно всегда означает: умный и широко образованный, — перебил его Эмори. — Активно осведомленный в истории человечества. — Он намеренно говорил очень грубо. Он обратился к толстяку: — Этот молодой человек, — он указал на секретаря большим пальцем и назвал его «молодым человеком», как слугу называют «бой» безотносительно возраста, — весьма смутно...
Фрэнсис Скотт Фицджеральд
Всемирно известный персонаж Шекспира, поднявший вопрос о том, так ли легко играть на душе, как на флейте, отбрасывает затем флейту, но душу оставляет. Мне. Все-таки тут есть некое сходство: чтобы добиться у флейты предельно глубокого тона – нужно зажать ей все ее отверстия, все ее оконца в мир; чтобы вынуть из души ее глубь, надо тоже, одно за другим, закрыть ей все окна, все выходы в мир. Клуб убийц Букв
Сигизмунд Кржижановский
Он ничего не мог выговорить. Он совсем, совсем не так предполагал объявить и сам не понимал того, что теперь с ним делалось. Она тихо подошла к нему, села на постель подле и ждала, не сводя с него глаз. Сердце ее стучало и замирало. Стало невыносимо: он обернул к ней мертво бледное лицо свое; губы его бессильно кривились, усиливаясь что то выговорить. Ужас прошел по сердцу Сони.
Федор Достоевский
Тот, кто побывал во Франции, дочитал до конца «В поисках утраченного времени» и хотел бы еще раз затеряться в каком-нибудь подобном лабиринте, может обрести желаемое в мемуарах горбатого герцога. Потому что не существует, кажется, ни одного чувства, ни одного сумасбродства, ни одного горестного или радостного события, которые Сен-Симон не запечатлел бы навечно в своей колдовской прозе
Ханс Плешински