Еще Цитаты (страница 360)
-
-
-
Неделю назад она покупала всем рождественские подарки, пробиваясь сквозь толпы шумевших у прилавков людей, но теперь ей уже не хотелось никому ничего дарить. Еще меньше ей хотелось получать подарки и благодарить за все эти ненужные ей вещи; и бесполезно убеждать себя – как ее всю жизнь учили, – что не подарок важен, а внимание. Самое противное – бумажные ярлыки «С любовью!» на каждой мелочи. В такой любви Мэриан тоже теперь не нуждалась – в любви мертвой, нелепо расцвеченной, которую хранят...
Маргарет Этвуд
– Теперь ты знаешь, каково мне с ними живется.
– Можно снять другую квартиру, – сказала она.
– Нет уж. Все-таки мне здесь нравится. Да и кто еще будет так заботиться обо мне? Когда Фиш и Тревор не заняты своими хобби и не разглагольствуют, они очень много возятся со мной. Они так заняты становлением моей личности, что самому мне не приходится этим заниматься. И они наверняка помогут мне превратиться в амебу.
– Дались тебе эти амебы! Чем они тебя привлекают?
– Они бессмертны, – сказал...
Маргарет Этвуд
Люблю смотреть на стиральные машины, – сказал он. – Как другие люди любят смотреть телевизор; машины успокаивают, потому что всегда знаешь, чего ожидать, и не приходится думать о том, что видишь. И можно по своей воле изменять программу; надоест смотреть одни и те же вещи – подбросишь пару зеленых носков или еще что-нибудь яркое.
Маргарет Этвуд
Так она вступила на стезю благотворительности. Ей, разумеется, не
пришло в голову спросить, почему Сара, отказавшись поступить на службу к
людям менее строгих христианских правил, чем миссис Поултни, пожелала войти
в ее дом. На то было две весьма простые причины. Во-первых, из окон
Мальборо-хауса открывался великолепный вид на залив Лайм. Вторая причина
была еще проще. У Сары оставалось ровным счетом семь пенсов.
Джон Фаулз
Четыре миллиона двести тысяч человек живут в Берлине, он столько же виноват в чем-либо, сколько они. Так почему же именно ему бояться?... Потом он приходил в дикую ярость: почему он должен испытывать такой страх? Так или иначе, а еще одну такую ночь он не желает провести. Ведь это бессмысленно - жить в таком страхе.
Лион Фейхтвангер
Цветы, салюты — это все правильно, конечно, только я не о том. Вот вы о мраморе говорили. Мрамор — это хорошо. Чисто всегда. И цветы класть удобно. А что вот с таким дедом делать, которого еще в мрамор не одели? Который за собой ухаживать не может, который в штаны, я извиняюсь... да к водке тянется, хоть ты связывай его! Чем он тех хуже, которые под мрамором? Тем, что помереть не успел?
Борис Васильев
Отец!Мать рывком да криком, а он, бывало, посадит Люську на колени (это когда она еще маленькая была) и качает. И придумывает:
Дочка — птичка,
Мамка — птичка,
Баба Вера —
птичка, птичка…Люська зальется смехом, в ладоши захлопает:— Дальше! Дальше! Про себя спой!Он подумает и доскажет страшным шепотом:
Даже папка — тоже птица,
Васька-кот его боится. Люська кинется ему на шею, и он обнимет ее, и оба рады, будто что-то соединило их.
Галина Демыкина
И еще раз говорю: дождаться «спасителя» – не цель. Спасти себя самой, научиться быть счастливой – лишь этап. Цель – когда ты перестаешь мыслить категориями спасения или гибели, когда мир воспринимается как прекрасный, изобильный и дружелюбный. В этом состоянии прежние проблемы доверия и недоверия могут лишь обостряться время от времени, но не служат вечным унылым фоном повседневной жизни.
Юлия Рублева
Не было еще ни Хабаровска, ни Владивостока, земли, на которых они стоят, принадлежали Китаю, Амур был внутренней рекой этой страны и назывался Хэйлунцзян. Переписка Дальнего Востока с Санкт-Петербургом занимала многие годы. Поэтому основанный в 1740 году Петропавловск-Камчатский был, если проводить аналогии с современностью, чем-то вроде космической станции, если не хуже.
Александр Храмчихин