Мень Цитаты (страница 719)
-
-
-
Уже сквозь сон за перегородкой я услышал стон из супружеской спальни Йошото. Я представил себе, как утром они оба подходят ко мне и просят, нет, умоляют, выслушать то, что их мучает, до самых последних, самых страшных подробностей. Я отчетливо представил себе, как это будет. Я сяду между ними за кухонный стол и выслушаю по очереди каждого из них. Опустив голову на руки, я буду их слушать, слушать, слушать, пока наконец у меня не лопнет терпение. И тогда я запущу руку прямо в горло мадам...
Джером Дэвид Сэлинджер
Вечно я говорю «очень приятно с вами познакомиться», когда мне ничуть не приятно. Но если хочешь жить с людьми, приходится говорить всякое. Лучше бы некоторые вещи не менялись. Хорошо, если б их можно было поставить в застекленную витрину и не трогать. И вы лучше тоже никому ничего не рассказывайте. А то расскажете про всех - и вам без них станет скучно. Оттого что человек умер, его нельзя перестать любить, чёрт побери, особенно если он был лучше всех живых, понимаешь?
Джером Дэвид Сэлинджер
— Фиби, ты, по-моему, курила? Говори правду, милая моя!
— Что? — спрашивает Фиби.
— Ты слышишь, что я спросила?
— Да, я на минутку закурила. Один-единственный разок затянулась. А потом выбросила в окошко.
— Зачем же ты это сделала?
— Не могла уснуть.
— Ты меня огорчаешь, Фиби, очень огорчаешь! — сказала мама. — Дать тебе второе одеяло?
Джером Дэвид Сэлинджер
Не знаю, какую вещь он играл, когда я вошел, но он изгадил всю музыку. Пускал эти дурацкие показные трели на высоких нотах, вообще кривлялся так, что у меня живот заболел. Но вы бы слышали, что вытворяла толпа, когда он кончил. Вас бы, наверно, стошнило. С ума посходили. Совершенно как те идиоты в кино, которые гогочут, как гиены, в самых несмешных местах. Клянусь Богом, если б я играл на рояле или на сцене и нравился этим болванам, я бы считал это личным оскорблением. На черта мне их...
Джером Дэвид Сэлинджер
Дождь шел прямо на чертово надгробье, прямо на траву, которая растет у него на животе. Лило как из ведра. И все посетители кладбища вдруг помчались как сумасшедшие к своим машинам. Вот что меня взорвало. Они-то могут сесть в машины, включить радио и поехать в какой-нибудь хороший ресторан обедать - все могут, кроме Алли. Невыносимое свинство.
Джером Дэвид Сэлинджер
Возвращаясь домой после как то проведенного вечера, – ясно помню, что стемнело, – я остановился на тротуаре перед курсами и взглянул на освещенную витрину ортопедической мастерской. И тут я испугался до слез. Меня пронзила мысль, что как бы спокойно, умно и благородно я ни научился жить, все равно до самой смерти я навек обречен бродить чужестранцем по саду, где растут одни эмалированные горшки и подкладные судна и где царит безглазый слепой деревянный идол – манекен, облаченный в дешевый...
Джером Дэвид Сэлинджер
Но я открою тебе страшную тайну. Ты меня слушаешь? В с е о н и, в с е д о о д н о г о - это Толстая Тетя, о которой говорил Симор. И твой профессор Таппер тоже, брат. И вся его чертова куча родственников. На всем белом свете нет ни одного человека, который не был бы Симоровой Толстой Тетей. Ты этого не знала? Ты не знала этой чертовой тайны? И разве ты не знаешь - с л у ш а й ж е, с л у ш а й, - н е з н а е ш ь, к т о э т а Т о л с т а я Т ё т я н а с а м о м д е л е? Эх, брат. Эх, брат. Это...
Джером Дэвид Сэлинджер
Добрые и злые плоды наших поступков и слов будут распределяться, надо полагать, более или менее поровну, с соблюдением известного равновесия, на все дни. отпущенные нам в будущем, включая даже и те, что, кроясь в неразличимой дымке времен, освободятся от нашего присутствия, мы же, в свою очередь,- от возможности похвалить себя или осудить, причем иные утверждают, что это вот оно самое и есть - бессметрие, о котором идет столько разговоров.
Жозе Сарамаго