Воздух Цитаты (страница 36)
-
-
-
Почему порою бывает необходимость сказать: «Я это любил»? Я любил те блюзы, тот промелькнувший на улице образ, ту скудную, пересыхающую северную речку. Словно приводишь свидетельства в борьбе с черным ничто, которое выметет нас всех. А пока еще держатся в воздухе души эти крохи: воробышек, принадлежавший Лесбии, несколько блюзов, что занимают в памяти малюсенькое место, отведенное ароматам, гравюры и пресс папье.
Хулио Кортасар
Не важно, как долго это будет длиться, с каждым вздохом жаркий воздух мира примирялся с ним, как уже не раз бывало в его жизни. И не надо было курить, на несколько минут он заключал мир даже с самим собой, а это было все равно, что упразднить территорию, или выиграть битву без боя, или, проснувшись среди ночи, снова захотеть спать, все равно что оказаться там, где смешивались первые воды яви и сна и делалось ясно, что нет больше разных вод
Хулио Кортасар
Это похоже вот на что: в воздухе есть как бы линии вокруг твоей головы, твоего взгляда —зоны на которых задерживается твой взгляд, твое обоняние, твой вкус —другими словами, у каждого есть ограничения, налагаемые извне —и за этот предел ты не можешь проникнуть; ты полагаешь, будто полностью воспринял какую-то вещь, а у этой вещи, точно у айсберга, на поверхности лишь частичка, которую она тебе и показывает, а вся ее остальная огромность находится за доступным тебе пределом и лежит там, как...
Хулио Кортасар
Т р е п л е в (собирается писать; пробегает то, что уже написало). <...> Тригорин выработал себе приемы, ему легко... У него на плотине блестит горлышко разбитой бутылки и чернеет тень от мельничного колеса- вот и лунная ночь готова, а у меня я трепещущий свет, и тихое мерцание звезд, и далекие звуки рояля, pамирающие в тихом ароматном воздухе... Это мучительно.
Чехов Антон Павлович
Я здесь уже больше недели... тоскую без свежего воздуха, без новых лиц, без всех тех людей, которые так раздражали меня в метро, без свежих впечатлений, дарившихся мне каждый день, каждый час, если бы только я их тогда замечала! Я хочу сказать: если бы могла тогда оценить их свежесть и новизну. Больше всего я тоскую о свежем дневном свете. Не могу жить без света. Искусственное освещение - все линии лгут; так тяжко, почти готова мечтать о полной тьме.
Джон Фаулз
<...> в воздухе остается безошибочное ощущение продолжающегося надзора, как если бы ангел на мгновение коснулся сандалией поверхности нашей планеты, поинтересовался, все ли в порядке, и, получив утвердительный ответ, со скептическим видом вернулся на свое место в небесном эфире, напомнив смертным, что им лишь отчасти доверяют управление земными делами и что никакая оплошность впредь не пройдет незамеченной.
Майкл Каннингем
Теперь мы живем на краю поля. За полем — горы. Сквозь планки нашего забора пробиваются голубые цветы с колючими стеблями, в воздухе жужжат трудяги-пчелы, над деревьями висит косматое молочно-голубое небо. Горы — старые. Скругленные ветрами и дождями. В них нет ни капли бунтарского величия, свойственного более молодым и фотогеничным кряжам. Они отбрасывают гладкую ровную тень и совсем не ассоциируются со скрежетом тектонических сдвигов. Они равномерно покрыты соснами и отрезают от неба...
Майкл Каннингем
Боль жгучей сияющей белизной наполняла тело Лукаса и разливалась в воздухе вокруг него. [...] Боль начиналась в руке и наполняла его тело, как очаг наполняет комнату теплом и светом. Он не издавал ни звука. Он далеко перешел рубеж, за которым уже не говорят и не плачут. Боль укоренилась в нем, как книга или фабрика.
[парень работал на фабрике, а в свободное время перечитывал любимую книгу]
Майкл Каннингем
В воздухе пахло влажной землей; груша, растущая посередине нашего дворика, была красивой и немного таинственной, как невеста в свадебном платье. От её соцветий исходило слабое белое свечение. [...] Ночь выдылась ясной и безлунной. На небе среди множества других звезд сиял Млечный Путь. В такую погоду наш скромный дворик казался местом, таящим какие-то невероятные возможности. Если бы будущее было государством, у него мог быть такой герб: цветущее дерево на звездном поле.
Майкл Каннингем
Поэма, ставшая домом. И, поставив точку, он понял,
Что теперь у него есть гора,И воздух, которым можно дышать,
И собственная дорога. Он выстроил пространство, в котором
Все было на своих местах:И слова, и сосны, и облака,
И совершенная даль, прощающая несовершенство. Книга обложкой вверх пылилась у него на столе ―
И, вечно ошибающийся, он безошибочно вышел. К скале, повисшей над морем,
И, вскарабкавшись на нее, лег,С изумлением чувствуя, что он дома,
У себя дома. Уоллес Стивенс
Майкл Каннингем