Чему смеялся я сейчас во сне?
Ни знаменьем небес, ни адской речью
Никто в тиши не отозвался мне...
Тогда спросил я сердце человечье: Ты, бьющееся, мой вопрос услышь, -
Чему смеялся я? В ответ - ни звука.
Тьма, тьма крутом. И бесконечна мука.
Молчат и Бог и ад. И ты молчишь. Чему смеялся я? Познал ли ночью
Своей короткой жизни благодать?
Но я давно готов ее отдать.
Пусть яркий флаг изорван будет в клочья. Сильны любовь и слава смертных дней,
И красота сильна. Но смерть сильней.
Об авторе
- Профессия автора: Поэт
- Национальность: английский
- Дата рождения: 31 октября 1795 г.
- Дата смерти: 23 февраля 1821 г.
Обновлённые авторы
Темы
Цитаты в тренде
Наше поколение слишком поверхностно для брака. нам жениться- все равно что в "Макдоналдс" сходить. А потом- порхаем. Ну как, спрашивается, прожить всю жизнь с одним человеком в обществе тотального порхания? в эпоху, когда кумиров, президентов, искусства, пол, религию меняют как перчатки? С какой стати чувству под названием любовь быть исключением из общей шизофрении?
Фредерик Бегбедер
Фундаменталистские движения весьма заметны и могут иметь значительный политический вес. Однако они являются лишь волнами на поверхности более широкого и более фундаментального религиозного прилива, который формирует человеческую жизнь в конце XX столетия. Эта “десекуляризация мира”, как заметил Джордж Вайгел, “является одним из главных социальных фактов в конце XX века”.
Самюэль Хантингтон
Завистлив был Буквоносец, и душа его страдала и днем и ночью, как камень прибрежный от волн морских. И поэтому в моих сказаниях я представлял отца Пелазгия молью, что в какой-то предыдущей жизни (я один из всех отцов верил в это чудо, предыдущую жизнь) он всеконечно и несомненно был молью, ибо зависть -- это воистину моль: как это несчастное создание пожирает одеяние, в котором родилос, так зависть снедает сердце, грызет душу, уродует тело.
Венко Андоновский
И тогда эти молодые, умные и решительные люди вдруг обнаружили в себе странное чувство, что они выпустили в мир поступок, который зажил собственной жизнью, перестал походить на их исконные представления и презрел тех, кто его породил. И вот эти молодые и умные начали взывать к своему поступку, воскрешать его, хулить, преследовать, гоняться за ним. Если бы я писал роман о поколении тех одаренных и решительных людей, я назвал бы его Погоней за утраченным поступком.
Милан Кундера
