Правда, они знают, что клоун должен быть меланхоликом, иначе ему не стать хорошим клоуном, но им невдомек, до какой степени серьезна эта меланхолия.
Генрих БелльОб авторе
- Профессия автора: Писатель
- Дата рождения: 21 декабря 1917 г.
- Дата смерти: 16 июля 1985 г.
Обновлённые авторы
Темы
Цитаты в тренде
Корабельные офицеры жили замкнутой корпорацией, отгородясь от не посвященных в их тайны множеством старомодных традиций; между флотом и берегом был выстроен барьер мало кому понятной морской терминологии, которую офицеры осложнили еще и бытовым жаргоном: «Кронштадт» у них — жиденький чаек с сахаром, «адвокат» — чай крепкий с лимоном, «чистяки» — вестовые, «чернослив» — уголь, Петербургское Адмиралтейство — «шпиц», земля с океанами — просто «шарик», «хомяк» — офицер, избегающий женщин....
Валентин Пикуль
Прощальные встречи особенные. Нет, они совершенно не болезненные. Они похожи на грустное мгновение, когда ты отпускаешь голубя из рук. Он улетает, твое сердце продолжает биться вопреки всем переживаниям. Ты смотришь на голубя в небе, в глубине разума понимая, что надо жить дальше. Хотя душа плачет, что без голубя ты как без рук…
Эльчин Сафарли
Да ведь нам и в самом деле трудно определить, что именно из наших речей и действий замечают окружающие; боясь переоценить себя и безмерно расширяя поле, где располагаются воспоминания других людей в течении всей их жизни, мы воображаем, будто все, что не является самым существенным в наших словах и движениях, не без труда проникает в сознание тех, с кем мы разговариваем, и, уж конечно, не удерживается в их памяти.
Марсель Пруст
Пизон погиб, не достигнув и тридцати одного года, прожив жизнь, скорее достойную, нежели счастливую. Два его брата были казнены: Магн – императором Клавдием, Красс – Нероном. Сам он долго был изгнанником и четыре дня Цезарем. После того как Гальба столь поспешно его усыновил, он оказался вознесенным над старшим своим братом лишь затем, чтобы погибнуть раньше него.
Публий Корнелий Тацит
Он прислушивался к своей боли с холодным отрешенным любопытством и говорил себе: "Ну вот опять". Он ждал, желая понять, как долго будет продолжаться эта боль. Он наблюдал, как его Я борется с ней, и испытывал от этого странное и тяжкое удовольствие. Ему даже удавалось забыть, что страдает он сам. Он мог презрительно улыбнуться, не понимая того, что усмехается над собственной агонией. Такие моменты были редки, но, когда они приходили, он испытывал те же чувства, что и в карьере: он должен...
Айн Рэнд