Мужчина со щеками, испещеренными шрамами, шедший в веренице позади Вутуту, сказал:
— Они продадут нас белым дьяволам, которые увезут нас в свой дом за большой водой.
— И что с нами там сделают? — потребовала ответа Вутуту.
Мужчина молчал.
— Ну? — подстегнула его Вутуту.
Агасу попытался мельком глянуть через плечо. Им не позволяли говорить или петь на ходу.
— Возможно, нас съедят, — сказал наконец мужчина. — Мне так говорили. Вот зачем им нужно столько рабов. Это потому, что они вечно голодны.
Об авторе
- Профессия автора: Автор, Писатель
- Национальность: британский
- Дата рождения: 10 ноября 1960 г.
Обновлённые авторы
Темы
Цитаты в тренде
31 летняя жительница Зеленограда, мать двоих детей, понятия не имела, что стала обладательницей дорогущей иномарки (её примерная стоимость – около 150 тысяч долларов). Сидя дома без работы и без денег, она тупо звонила по газетным объявлениям, сулящим заработок. В одном месте ей предложили за полчаса заработать 50 баксов. Все труды – предоставить свой паспорт.
Женщина согласилась. С документами она подошла к МРЭО ГИБДД, расписалась, где показали, а потом ещё съездила к нотариусу и подписала...
Дмитрий Соколов-Митрич
У прибрежной мызы стоял коротконогий, с обветренным, красным сморщенным личиком финн-рыбак.
- Ты кто таков? - спросил Петр старика.
Тот подумал, встал попрямее, выставил вперед подбородок, ответил гордо:
- Кто такоф? Я рипацкий староста. А фот ти кто такоф, а?
Петр серьезно, без усмешки ответил:
- Я русский царь.
Финн сплюнул далеко в воду черную табачную жвачку, посмотрел на Петра, задрав голову, снизу вверх, поморгал, вздохнул,...
Юрий Герман
Мир состоит из меня, моих мыслей, моих чувств; все остальное мираж, чистое воображение. Жизнь – сон, где я сам создаю образы, которые проходят передо мной. Жизнь – это последовательный сон, и когда он перестает сниться, весь мир с его красотой и болью, печалями, с его невообразимым разнооьразием перестает существовать.
Уильям Сомерсет Моэм
стоит лишь немного поразмыслить, как становится очевидным, что уверенность в неизбежности всего случившегося все это время служила лишь более или менее действенным противоядием от угрызений совести и чувства вины, а также, наверное, от тоски и желания, и была явной и весьма обычной формой защиты, поскольку не соответствовала действительности: на самом деле всего можно было избежать, ничто не обязано было происходить так, как произошло, а если все произошло именно так, то лишь потому, что...
Хавьер Серкас