Гроссмейстер вошел в зал. Он чувствовал себя бодрым и твердо знал, что ход е2 - е4 не грозит ему никакими осложнениями. Остальные ходы, правда, рисовались в совершенном уже тумане, но это нисколько не смущало великого комбинатора.
Гроссмейстер вошел в зал. Он чувствовал себя бодрым и твердо знал, что ход е2 - е4 не грозит ему никакими осложнениями. Остальные ходы, правда, рисовались в совершенном уже тумане, но это нисколько не смущало великого комбинатора.