Даже Цитаты (страница 330)
-
-
-
Когдв я показал жестами, что хочу пить, мне принесли сосуд из стекла, наполненный какой-то неприятной на вид белой жидкостью - коровьим молоком, как я узнал позже. Да-да, они пьют здесь молоко от коровы! Мне сделалось плохо от одного его запаха, и в первый момент я даже подумал, что меня задумали отравить. Покачав головой, большеносый забрал у меня сосуд с молоком и принес другой, в котором было около четверти шэна воды, и я ее выпил. Вода была хорошая.
Герберт Розендорфер
Мало того из этой путаницы понятий о равных правах и равных способностях проистекает удивительная и совершенно непонятная боязнь называть вещи своими именами. Человека нельзя назвать (по крайней мере вслух) бедняком, глупцом или калекой, даже если это правда. Большеносые боятся ущемить тем самым его права. Выходит, они боятся взглянуть в лицо действительности?
Герберт Розендорфер
О такой добродетели, как у-вэй, большеносые даже не слыхали. [...] Большеносые все время что-то меняют. И называют это, как я тебе уже говорил, "П'ло г'ле-си". Покой им неведом. Того, кто решит удалиться от общественной жизни, чтобы предаться созерцанию и самоусовершенствованию, сочтут здесь неудачником и глупцом.
Герберт Розендорфер
Где бы человек ни жил, по своей ли воле или нет, долго или даже очень недолго, там всегда остаётся частица его сердца. Мы живём настоящим, а настоящее — это всего лишь миг. Но миг тут же проходит, уходя в прошлое, а прошлое существует лишь в воспоминании. Воспоминание же непрочно. Со временем оно становится зыбким, потом тает и исчезает. Воспоминание — единственное, что остаётся нам от ушедшего настоящего; если о нём не вспоминают, то его всё равно что не было вовсе.
Герберт Розендорфер
«По воскресеньям в 17.25 вся германия охвачена лихорадкой под названием Бананза. И это означает что никто не откроет Полу даже если он умирает тяжело ранен решил покончить с собой что он сделает все равно ему придется торчать перед закрытой дверью и все его усилия тщетны. И тогда Ринго который убрал подальше свои звездные штаны вновь их надевает и старается избегать людных улиц словно преступник сторонящийся света дня».
Эльфрида Елинек