Дева Цитаты (страница 4)
-
-
-
Достаточно самой пустячной неполадки, сказал я, и - привет! И что толку, если из тысячи полетов девятьсот девяносто девять прошли благополучно. Какое мне дело до того, что в тот день, когда мой самолет рухнет в море, девятьсот девяносто девять других благополучно приземлятся на аэродромах!
Макс Фриш
Прошло девять невыносимо долгих, трудных дней с тех пор, как Эвелин села на диету, но сегодня она проснулась абсолютно счастливая. Ей казалось, что она стала хозяйкой своей жизни, что она высокая, стройная, гибкая, как тростинка и движется с грацией балерины. Эти девять дней она преодолевала как гору и теперь чувствовала себя так, будто достигла вершины. Теперь она твердо знала, что отныне будет есть только свежую, здоровую пищу — она и сама сейчас чувствовала себя свежей и здоровой.
Фэнни Флэгг
Тартаковского называли у нас «полтора жида» или «девять налетов». «Полтора жида» называли его потому, что ни один еврей не мог вместить в себе столько дерзости и денег, сколько было у Тартаковского. ... А «девятью налетами» прозвали Тартаковского потому, что фирма Левка Бык и компания произвели на его контору не восемь и не десять налетов, а именно девять.
Бабель Исаак Эммануилович
Он не знал, найдется ли на полках что-нибудь для мисс Уолтон. Не может же леди тратить двадцать четыре часа в сутки лишь на то, чтобы наслаждаться теплом чудесного кашемирового свитера. В конце концов Деймон остановил выбор но томике стихов Эмили Дикинсон - на суховатых, в духе Новой Англии, словах утешения, которые одна старая дева посылала в следующее столетие другой старой деве, чтобы скрасить доброй и верной, заключенной в гору жира душе бесконечные нью-йоркские вечера.
Ирвин Шоу
Диана увлеклась этой своей ролью — ролью исцелительницы: она не героиня, заточенная в замке, нет, она таинственная дева у родника, исцеляющая странствующего рыцаря от ран, которые не залечишь никакими снадобьями. Ролью тем более благодарной, что незабвенная героиня из замка давным-давно умерла, милосердно сойдя со сцены. Осталась только дева у родника.
Айрис Мердок
— Откройте мою кабину, — крикнул Колен служителю. — Скорей! Номер триста девять.
— И мою, — добавил Шик. — Номер триста одиннадцать.
Служитель лениво поплелся за ними. Колен обернулся, увидел, что служитель отстал метров на шесть, и, еле сдерживаясь, подождал, пока тот не подойдет поближе. Тогда он, озверев, с размаху нанес ему удар коньком в подбородок, и голова служителя, оторвавшись, угодила прямо в воздухозаборное отверстие вентиляционной системы, обслуживающей холодильную установку....
Борис Виан
– Да проще некуда. – Теодор сунул киборгу свежеотмытую кастрюлю. – Наливаешь сюда на глазок воды…
– На какой глазок? – тут же потребовал уточнений рыжий, рассматривая посудину. Метки «глазок» и «два глазка» на ней почему-то не было.
– Ну, чтобы всем хватило, – пояснил пилот.
– Девять литров сюда не влезет.
– Почему именно девять?! – опешил Теодор.
– Армейская суточная норма воды – полтора литра. А нас шестеро.
– М-да, – задумчиво почесал макушку пилот. – Похоже, насчет «проще» я...
Ольга Громыко
Ванечка протянул руку и снял с полки том «Литературной энциклопедии».
– Открываем на букву «Г», листаем: Гоголь, Гончаров, – замечательно. А на каждого Гоголя с Гончаровым приходится девяносто девять Гондоновых. То же самое на любую букву. Из чего, спрашивается, состоит вся наша литература? На ком она держится? На Гондоновых, которых девяносто девять на сотню, или на той самой одной девяносто девятой, которая Гончаров и Гоголь? Вот когда я об этом думаю, все у меня начинает чесаться и,...
Александр Етоев
Раз!
О, внемли, друг!
Два!
Что полночь тихо скажет вдруг?
Три!
«Глубокий сон сморил меня, —
Четыре!
Из сна теперь очнулась я:
Пять!
Мир — так глубок,
Шесть!
Как день помыслить бы не смог.
Семь!
Мир — это скорбь до всех глубин, —
Восемь!
Но радость глубже бьёт ключом!
Девять!
Скорбь шепчет: сгинь!
Десять!
А радость рвётся в отчий дом, —
Фридрих Ницше
Смотри на жену, как смотрел на невесту, знай, что она каждую минуту имеет право сказать: «Я недовольна тобою, прочь от меня»; смотри на нее так, и она через девять лет после твоей свадьбы будет внушать тебе такое же поэтическое чувство, как невеста, нет, более поэтическое, более идеальное в хорошем смысле слова.
Николай Гаврилович Чернышевский
Вообще, моё любимое время – конец декабря: темнеет в четыре часа. Тогда я со спокойной совестью могу надеть пижаму, принять снотворное и залечь с бутылкой вина и книжкой. Я так живу уже многие годы. Солнце встаёт в девять утра; пока я умоюсь, выпью несколько чашек кофе, глядишь – уже и полдень на носу, остаётся продержаться четыре часа светового дня, с этой задачей я обычно справляюсь неплохо.
Мишель Уэльбек