Другий Цитаты (страница 744)
-
-
-
Удивительное дело, чем только писатели не делятся на страницах книг с совершенно разными людьми! Рассказывают вещи, о которых никогда бы не заикнулись не то что попутчику в поезде или трамвае, но даже и ближайшему другу. Впрочем, в конечном итоге всё вокруг – одна-единственная история, а мы все – её герои.
Стивен Кэрролл
«Как странно, что писатели, как Беллок и Честертон например, могут петь хвалу алкоголю (из-за которого происходят две трети автомобильных катастроф и три четверти преступлений) и в то же время считаться добрыми христианами и благородными людьми, — жаловался Хаксли, — но с любым, кто рискнет предложить другие, возможно менее вредные методы самопреобразования, обращаются как с опасным злодеем — наркоманом и безнравственным слабоумным ренегатом».
Джей Стивенс
Человеку принадлежит лишь его собственная жизнь, и только она имеет значение и цену. Самое нелепое из людских побуждений - пытаться выйти за её пределы, как-то повлиять, что-либо изменить в другой, несвоей, внешней жизни. А ещё нелепее - сознавая, что повлиять невозможно и не стоит, всё-таки подглядывать.
Яна Дубинянская
Жизнь наша обычно пошла, скучна и неинтересна, слишком она переполнена мелочами. Но зато на сцене, там, где нет этих мелочей, она прекрасна, причем прекрасна и в минуты отчаяния, и в минуты безумного счастья. Там ты видишь ее во всех характерных ее проявлениях, не загаженную и испачканную, там сама начинаешь жить и, смотря на чужие человеческие страдания, чувствуешь себя счастливой и действительно живущей. Забываешь обо всем, решительно обо всем и видишь перед собой лишь этих интересных новых...
Нина Луговская
Ужасная вещь человеческая жизнь, комок сплошных противоречий. Нет в жизни истины и справедливости, все ложь, все обман. Обман даже в самой правде, во всем, во всем, и всегда он будет существовать. Никогда люди не увидят того времени, когда на свете все будут равны, когда один не будет иметь права принуждать и оскорблять другого, когда не будет сильных, правящих всем, и слабых, не имеющих прав.
Нина Луговская
С какой стати создали людей и дали им способность мыслить лишь для того, чтобы страдать. Я слушаю сейчас музыку, слушаюсь и наслаждаюсь и… становлюсь еще более несчастной. Тоска, вдруг появляющаяся в сердце, непонятная, глупая и мучительная. Нет счастья, есть только покой. Когда пройдет детство и юность, пора надежд и желаний, то наступит этот покой, но он-то еще хуже, еще ужасней, ведь в нем уже не унесешься в рай на чудесных крыльях фантазии. Как странно – несчастлив бедняк, несчастлив и...
Нина Луговская
Мне очень часто хочется узнать, что думают другие женщины и девочки, тогда бы я окончательно поняла себя. Мы, женщины, не знаем себя, потому что нам не у кого подучиться. Все великие писатели – это мужчины, и, описывая женщин, они смотрят исключительно со своей точки зрения, они нас не знают. А мне так необходимо часто знать мысли женщин, их желания и потребности. Я лично представляю собой бесконечную путаницу и хаос всех желаний и потребностей, как мужчин, так и женщин. И (надо поставить в...
Нина Луговская
В запретной для обычного человека "Книге о вымышленных существах" высокоученейшего Коркиса-Боркиса даже буквы одна страшнее другой, а уж складываются они в такие ужасные слова, что и не придумаешь. Книга эта советует капнуть варкалапу на самое темечко вытяжкой из желчи молодого одноглазого, однорукого и одноногого арапа, только что осквернившего восьмидесятитрехлетнюю девственницу. Варкалап обязан при этом мелко затрястись и в муках погибнуть. Но проверить в деле такой надежный способ никому...
Михаил Успенский
- Да меня, отец, всего-то две вещи и удивляют на всем белом свете. - И показал два пальца, чтобы мудрец не сбился со счета. - Первое - это почему на небе горят частые звездочки. А второе - отчего я такой добрый и терпеливый при моей-то тяжелой жизни? Другой бы на моем месте давно всех убил, один остался...
- Глумись, глумись над Категорическим Императивом, - сказал кудесник. - Доглумишься...
Михаил Успенский
Ироня расхохотался.
– Над чем смеетесь, граф? – спросила принцесса Изора, уже воображавшая себя пиратской королевой.
– Над тем, дорогая, что из одной истории неизбежно вырастает другая, и так без конца, хотя все они об одном и том же…
– Странно, граф, но ведь все истории – разные!
– Нет, моя милая, все истории об одном и том же.
– Так о чем все-таки?!
– О любви и смерти, прекрасная Изора, о любви и смерти – о чем же еще?
Михаил Успенский