Еще Цитаты (страница 13)
-
-
-
– Еще бы, – протянула мисс Марпл. – Они мужей меняют как перчатки. Утомишься тут.
– Я бы так не смогла, – заявила миссис Бэнтри. – Влюбляешься в человека, выходишь за него замуж, привыкаешь к нему, вьешь уютное гнездышко – и на тебе, все в помойку и начинай сначала! Даже в голове не укладывается.
Агата Кристи
Еще одна цель автора - схватывать видимость вещей непосредственно, без излишней рефлексии. Лихтенштейн знает, что человек не “прилипает” к окну (“К окну прилип дородный господин”), а стоит за ним. Что кричит не коляска, а ребенок в коляске. Но поскольку видит-то он только коляску, он и пишет: “Кричит коляска”. С лирической точки зрения было бы неправдой, если бы он написал: “Человек стоит за окном”.
Альфред Лихтенштейн
Еще больше, чем искусство Меме, гостей восхитила ее необычная двойственность. Легкомысленный и даже немного ребячливый характер, казалось, делал ее неспособной к любым серьезным занятиям, между тем, усевшись за клавикорды, она совершенно преображалась, в ней проявлялась неожиданная зрелость, придававшая ей вид вполне взрослого человека. Так случалось всегда.
Габриэль Гарсиа Маркес
... Еще им хотелось, чтобы мышью можно было двигать курсор в любом направлении, а не только влево, вправо, вверх и вниз. Для этого вместо двух колесиков требовался шарик. Один из инженеров сказал Аткинсону, что в промышленном масштабе выпустить такую мышь невозможно. За ужином Аткинсон пожаловался Джобсу, и наутро, придя на работу, обнаружил, что того инженера уволили. Первым, что сказал Аткинсону его преемник, было: «Я могу сделать такую мышь».
Уолтер Айзексон
Еще можно распределить всех, кого ты знаешь, по тому, как сильно их любишь, и если прибор того, кто в «Скорой», распознал прибор того, кого он больше всех любит, или того, кто больше всех любит его, и если у того, кто в «Скорой», по-настоящему тяжелая травма, и он может даже умереть, на «Скорой» могло бы загораться:
ПРОЩАЙ! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! ПРОЩАЙ! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!
Джонатан Сафран Фоер
Еще один пример, дорогой моему сердцу. Был один офицер-пограничник — кажется, звали его Вадимом, — который решил выучить меня русскому языку. Происходило это у него на квартире за чаем, который готовила нам его жена Манюня.
— Володь, — начинал он, пытливо и чуть насмешливо поглядывая на меня, — объясни разницу между рябью и зыбью.
— Ну, — неуверенно отвечал я, — рябь это… — И показывал руками, что такое рябь.
На это Вадим незлобиво замечал:
— А хули ты руками размахиваешь, ты говори...
Владимир Познер