Ось Цитаты (страница 666)
-
-
-
- То есть идея состоит в том, чтобы выяснить, как мне удается жить в мире с собой, - сказал Ник, вгрызаясь в обжигающий кусочек поджаренного хлеба.
- Нет, - улыбнулась она. – Я вовсе не уверена, что для вас это проблема. Во всяком случае, не больше, чем для…
- Геббельса?
- Я не о нем подумала, - осторожно сказала Хизер, - хотя аналогия интересная. Значит, вот кем вы себя считаете?
Кристофер Бакли
Олег все повторял: "Новая музыка стиха, ты понимаешь, что это новая музыка стиха?" Мы сидели у Большого Канала, напротив моего пансиона, вода плещет у ног, гондолу бьет о гнилые сваи, Андриатика ночью восточным ветром канал наполняет, как ванну, с верхом, вокруг тонущий город, где твердый разум внезапно становится мокрым глазом, и время выходит из волн, меняя стрелку на башне, ее одну - чего же тут не понять, Олег, как не понять.
Петр Вайль
Одна из героинь фильма „Власть Соловецкая“ рассказывает о том, как впервые за несколько лет где то на пересылке попалось зеркало. Все женщины бросились к нему. Она долго не могла найти себя в зеркальной толпе, потом увидела собственную мать – морщинистую, седую, и поняла, что это она сама. Так страна, не отрекаясь и не раскаиваясь, не обнаруживает своего отражения, не узнает, не желает узнавать себя в зеркале, разве что в лестном кривом.
Петр Вайль
Очень живучее представление о том, что читающий Толстого не с такой готовностью врет, слушающий Баха - не так безудержно ворует, знающий Рембрандта - не слишком проворно бьет в глаз.
Первое и главное: это действительно так. А душевная паника возникает, когда не так - когда и врет, и ворует, и бьет.
Второе и важнейшее: от не читающего, не слушающего, не знающего - никто и не ждет ничего. Лжи, продажности, доносительства, подлости - ровным слоем по любым социальным и образовательным уровням....
Петр Вайль
«А я сегодня ещё сильнее упала на дно, - начала она, - везде ухудшение, ухудшение, ухудшение. Все тебя отвергают. Я даже знаю признаки: собаки начинают увязываться и кусаться, дети на улице обзываются или толкают или деньги хотят от тебя, начинаешь чаще падать, спотыкаться, пользу отечеству не приносить, деньги не присоединяются к тебе, а наоборот, а если кто и любит тебя, то сам в ещё большей беде, чем ты».
(«О добре и зле»)
Рената Литвинова
— А сами вы никогда не пытались принимать наркотики?
— О нет! — с живостью ответил Льюис. — Вы прекрасно знаете: я обожаю все, что опасно, но издалека.
Он шутил, но говорил правду. Все, что опасно, чрезмерно, безрассудно, его завораживает; однако сам он хотел жить без риска, умеренно и разумно. Такая противоречивость делает его зачастую беспокойным и нерешительным; не она ли обнаруживалась в его поведении по отношению ко мне? Я с тревогой спрашивала себя об этом. Льюис полюбил меня сразу,...
Симона де Бовуар
Нас считали высокомерными, мизантропами или позерами. Мысль о том, что нас просто не привлекает свет, полагаю, даже не приходила в голову никому из тех, кто с жадностью стремился поскучать здесь. Скука была тем бедствием, которое с детства наводило на меня ужас. Чтобы избежать его, я в первую очередь и хотела поскорее вырасти, всю свою жизнь я строила на неприятии скуки; но, возможно, те, кому я пожимала руки, настолько привыкли к ней, что даже ее не замечали: возможно, они понятия не имели,...
Симона де Бовуар
Если бы он был только писателем, мне это было бы неинтересно: их столько! Когда я в двадцать пять лет взяла его в свои руки, он думал лишь о литературе; но я сразу же поняла, что смогу заставить его подняться гораздо выше. Мне удалось внушить ему, что его жизнь и его творчество должны составить единое целое и привести к успеху: столь чистому, столь абсолютному успеху, что он послужит примером миру.
Симона де Бовуар
— Когда моих товарищей сослали в Сибирь, я находился в Вене; других убили в Вене «коричневые рубашки», а я находился в Париже; во время оккупации Парижа я был в Нью-Йорке. Возникает вопрос: в чем польза остаться живым?
Тон Скрясина меня тронул; когда мы думаем о депортированных, нам тоже становится стыдно: мы ни в чем себя не упрекаем, но мы недостаточно страдали.
Симона де Бовуар