Тепер Цитаты (страница 180)
− Что ты можешь?
− Мне даже смотреть не надо, поняла? Задуматься достаточно. Вот, например, вчера вечером я наступил политтехнологу Татаскому. Слышала про такого?
− Слышала. Он что, умер?
− Зачем. Забормотал во сне и перевернулся на другой бок. Я его всухую замочил.
− А что это значит?
− Его теперь приглашать никуда не станут, и все. Будет сидеть у себя в фонде, пока с обоями не польется. Если, кончено, помещение ему оставим.
Виктор Пелевин
Между тем Командорша уплела все подчистую: колбасу и пальты, ветчину и студень, все шафранные булочки с изюмом и пряники; она вынюхала до последней крошки табак Дурня-Йокке. Теперь она сидела на чердаке мрачнее тучи. Так бывает со всяким, кто совершил подлость и к тому же объелся пальтами. (169)
Астрид Линдгрен
Антуану казалось, что он вдруг, за несколько недель, стал взрослым. Прежде голос его не оказывал такого действия ни в магазине, ни в учреждениях, ни даже в обычном разговоре: иногда его попросту не слышали, хотя он говорил громко и отчетливо. А теперь, хотя сам он не заметил ни малейшей перемены в своем голосе, Антуана мгновенно слышали, внимательно выслушивали и выполняли желаемое.
Мартен Паж
Раньше путники надевали маски в дорогу, прятали свои имена, чтобы недобрый человек не мог причинить им вреда. А сейчас они носят личины постоянно. Кто-то - только на работе, а некоторые - и дома тоже. Но вот в дорогу теперь берут маску полегче, позволяют себе... быть собой, потому что правда, поведанная незнакомцу, все равно ничего не изменит.
Софья Ролдугина
Мама с папой поцеловались, и я родилась.
Раньше я думала, что никогда не умру. А теперь знаю, что умру. Мальчик лежал вместе со мной в больнице. Вадик Коринков. Птичек мне рисовал. Домики. Он умер. Умирать не страшно. Будешь долго-долго спать, никогда не проснешься. Вадик мне говорил, что когда он умрет, будет долго жить в другом месте. Ему об этом сказал кто-то из старших мальчиков. Он не боялся.
Мне снился сон, как я умерла. Я слышала, как плакала моя мама. И проснулась...
Светлана Алексиевич
В глубине души он понимал, что отдаться на ее милость было сумасшествием, куда разумнее было бы сделать вид, что он к ней безразличен, и всячески скрывать ту страсть, которая кипела у него в груди; она только воспользуется его слабостью. Но он уже потерял всякую осторожность: он рассказал ей о муках, которые испытал во время их разлуки; о борьбе с самим собой – как он старался победить свое влечение, думал, что ему это удалось, но понял, что оно стало только сильнее прежнего. Он знал теперь,...
Уильям Сомерсет Моэм
Помню, я считал, тебя злой и жестокой потому, что ты поступала так, как тебе хотелось, но это было глупо с моей стороны. Ты меня не любила, и попрекать тебя этим нелепо. Мне казалось, я сумею заставить тебя полюбить, но теперь я знаю, что это было невозможно. Понятия не имею, откуда берется любовь, но, откуда бы она ни бралась, в ней-то все и дело, а если ее нет, нельзя ее вызвать ни лаской, ни великодушием, ни чем бы то ни было еще.
Уильям Сомерсет Моэм
– Да, Нат, – сказал он. – Думаю, я получил урок смирения. Как большинство людей, я был о себе хорошего мнения, но теперь знаю, что я самый заурядный человек, сделанный из теста, сильно уступающего тому, из которого сделан ты или моя Лунолюба. Все, что вы знаете из первых рук, я могу только принимать на веру.– А если, Амброзий, все, что мы знаем из первых рук, – это то, что знать нечего?
Хоуп Миррлиз
- Ну что, могу я теперь безнаказанно рассылать сообщения? К примеру, захочется мне обозвать Пертти ван Хелдена хером моржовым экстра-класса — можно быть уверенным, что он не прочтет это через пару секунд после того, как я нажму «Отправить»?
- Должен сказать, что твои письма зашли слишком далеко даже для легкомысленного поддразнивания. В нашей стране Хер — это ведущий бренд для удобрений, которые производятся из фекальных отходов цыплят и других домашних птиц. Даже если говорить об...
Мэтт Бомонт
Верите ли вы теперь благороднейшему лицу: в тот самый момент, как я засыпал, искренно полный внутренних и, так сказать, внешних слез (потому что, наконец, я рыдал, я это помню!), пришла мне одна адская мысль: "А что, не занять ли ли у него в конце концов, после исповеди-то денег?".
Федор Достоевский