Цитаты в тренде
Свое горе начинает драть душу с опозданием, когда все доделано, убрано, сожжено и ты остаешься с ним один на один. Или почти один на один. Вот тогда оно и приходит, садится на кровать и начинает здесь жить. Долго… А горе друзей, оно болит сразу, оно зазора не дает. Правда, оно, сделав свое дело, иногда собирается и уходит.
Вера Камша
УАЙЛЬД: Людям любого возраста полезно все, что заставляет их задуматься. (Смех.)
КАРСОН: Все, что заставляет их задуматься?
УАЙЛЬД: Да, все.
КАРСОН: Независимо от того, нравственно это или безнравственно?
УАЙЛЬД: Мысли никогда не бывают нравственными или нравственными.
КАРСОН: Безнравственных мыслей не бывает?
УАЙЛЬД: Нет, не бывает. Есть безнравственные чувства, а мысли — понятие интеллектуальное, по крайней мере, но так я понимаю это слово.
Мерлин Холланд
«Я бы дал своему ребенку то, что не получил сам. Вкус настоящего детства, зависящий не от количества игрушек, а от выполненных обещаний. Это чувство защищенности. Ты растешь, зная, что у тебя есть семья. Настоящая семья, которая примет твои ошибки и тем самым научит их больше не совершать. Детей ведь не воспитать какими-то определенными правилами и запретами. Они воспитываются на том, что видят, слышат вокруг себя. Особенно перед сном. По себе знаю».
Эльчин Сафарли
Я больше никогда не смогу спокойно смотреть на титры «Год спустя...», которые порой встречаются в кино. Я раньше не понимал, что скрывается за этим скромным многоточием, смысл которого очевиден лишь тем, кто знает, насколько одинок человек, живущий ожиданием. До чего же бесконечны часы, что тянутся между этими кавычками!
Марк Леви
Религиозная мысль позднего Средневековья знает только две крайности: жалобу на то, что все преходяще, на неизбежность утраты силы, почета, мирских наслаждений, на исчезновение красоты — и ликование по поводу спасения души и обретения вечного блаженства. Все, что лежит в промежутке между тем и другим, не находит себе выражения. Живые чувства каменеют в разработанных до мелочей изображениях отталкивающих скелетов и прочих образах Пляски смерти.
Йохан Хейзинга