Какать Цитаты (страница 840)
-
-
-
Демоны прочитали интересующую их статью и с удивлением, а вовсе не укором, как я думала, воззрились на меня:
— Ты все знала и все равно не выставила нас сегодня?
— А должна была?
— Еще бы. Знающие люди бегут при упоминании имени асуров.
— Вы бы видели, как драпает учитель танцев при упоминании моего имени, обзавидовались бы, — парировала я.
Светлана Жданова
Раньше Тося была почему-то уверена, что, как только ей объяснятся в любви, вся жизнь ее сразу переменится. А сейчас она увидела, что все в
общем-то осталось по-прежнему: с равнодушным железным грохотом катились колеса под полом платформы, по сторонам дороги в густеющих сумерках мелькали темные ели и серые расплывчатые березы. И даже собственный Тосин палец, порезанный сегодня на кухне и завязанный тряпочкой, все так же, как и до признания Ильи, мерз в рукавице.
Борис Бедный
Потом я сажусь на диван. Сначала передо мной проплывают события сегодняшнего дня. Я не задерживаюсь на них. Потом появляются воспоминания из детства, то немного депрессивные, то слегка приподнятые, они также проходят. Потом наступает спокойствие. В этом состоянии я ставлю пластинку. Сижу и плачу. Я оплакиваю не кого то и не что то. Свою жизнь я, в какой то мере, сама себе создала, и я не хочу ее изменить. Я плачу, оттого что есть во вселенной такая красота, как скрипичный концерт Брамса в...
Питер Хег
Недолго думая, он решил стать писателем. Но, будучи совершенно неспособным написать что-нибудь такое, что захочется прочитать каждому, он решил писать сценарии для комедийных телешоу. И так как большая часть его серых клеток была уничтожена марихуаной и чрезмерным употреблением алкоголя, а к литературе и искусству, как и к культуре в любом её проявлении он не испытывал совершенно никакого интереса, то в конце концов стал очень успешным автором телекомедий.
Эндрю Готтлиб
– Давай хотя бы немного поговорим как мужчина с мужчиной, – попросил я, – как отец с сыном. Хватит небылиц.
– Небылиц? Ты думаешь, я все сочиняю? Не хочешь верить в истории, которые мне, бывало, рассказывал мой отец? Думаешь, я рассказываю тебе истории; вот когда я был мальчишкой, я слушал истории так истории. Отец будил меня среди ночи, чтобы рассказать историю. Это было ужасно.
– Но даже сейчас ты сочиняешь, папа. Я не верю ни единому твоему слову.
– Необязательно верить мне, –...
Дэниел Уоллес
***
Жизнь била в ней ключом. Она попросту любила все вокруг, наслаждалась жизнью такой, как она есть, и поэтому, в отличие от сестры, неудержимо привлекала к себе всех.***
Какая польза человеку, если он весь мир приобретет, а душу свою погубит?***
А потом безрассудно мечтали о новой блаженной ночи и жадно ждали, когда же кончится длинный день и наступит все скрывающая, за все вознаграждающая, лихорадочная ночь.***
Счастье приходит к тому, кто умеет ждать.
Теодор Драйзер
Думая об ушедшей в прошлое Греции, о погибшей Римской империи, о канувшем в забвение Египте, она поняла, как ничтожны и мелки наши заботы и мысли... Допустим, она поступила дурно; для какой-то кучки людей это, может быть, и важно, но в плане всей истории человечества, всех движущих миром сил - какое это имеет значение?
Теодор Драйзер
Державы царей ограничены — либо горами, либо реками, либо чуждыми нравами и обычаями, либо иноязычьем. Мое же царство необъятно, как мир, ибо я ни итальянец, ни француз, ни индус, ни американец, ни испанец — я космополит. Ни одно государство не может считать себя моей родиной, и только богу известно, в какой стране я умру. Я принимаю все обычаи, я говорю на всех языках.
Александр Дюма
Можно еще понять, а поняв, простить тех, кто навеки ушиблен СТРАХОМ, кто не в силах победить свою нервную память.
Но как понять тех, кто ради карьеры, ради ярмарки тщеславия хочет все забыть, заглушить в себе все, что открылось ему страданием, продолжить как ни в чем не бывало свой дотюремный путь, свою славную автобиографию с массовыми казнями хороших знакомых. И все это в погоне за фантомами, за побрякушками, за дьявольской ерундой. А ведь так мало нам всем осталось жить!
Евгения Гинзбург
"Я в него влюблена, но я ведь вижу, что он дурак!"Может быть, кто-нибудь удивится, не поймёт меня: какая надежда для Блока в ребенке? Блок- отец семейства! Он поэт, вечный рыцарь <...>. Скажу, впрочем, одно: Блок сам инстинктивно чувствовал, что может дать ему ребенок и как ему это нужно. А мог он ему дать кровную связь с жизнью и ответственность ... В ребенке Блок почувствовал возможность прикоснуться к жизни с тихой лаской."Петров-Водкин -художник, дурак".
Зинаида Гиппиус