Цитаты Последний (страница 51)
-
-
-
Христианство учит не бояться страдания. Ибо страдал сам Бог, Сын Божий. Один только путь раскрыт перед человеком, путь просветления и возрождения жизни, — принятия страдания как креста, который каждый должен нести и идти за ним, за Распятым на кресте. В этом глубочайшая тайна христианства, христианской этики. Страдание связано с грехом и злом, как и смерть — последнее испытание человека.
Бердяев Николай Александрович
Чем мы живём в миру?-строим жилища, семьи, растим детей, ходим на какую-то службу, рисуем или пишем-занимаемся внешним строительством. Но однажды-опустеет ли дом, совершится ли разлом в привычных устоях-и душа обнаруживает зияющую пустоту, потому что была заполнена не изнутри, а снаружи, пусть любимым, но другим, внешним для той последней глубины, на которой она одна предстоит перед Творцом. И ты видишь, что стена, в которую всю жизнь укладывал кирпичи, выросла между тобой и Богом.
Валерия Алфеева
РУССКАЯ НАРОДНАЯ СКАЗКА О КОЛОБКЕ И ПЕДОФИЛАХ
В тридевятом царстве, в полицейском государстве жили были старик со старушкой — у самого телеэкрана в избушке. Попросил бабу дед — испеки мне колобка на обед. Посмотрела бабка рецепт в интернете, принялась искать муку в буфете; обыскала балкон, обыскала туалет, пробовала одолжить у соседей — получила хамство в ответ.
Надела бабка валенки, вышла на трассу — дошла до города, отстояла очередь в сберкассу. Сняла со сберкнижки последние пятаки —...
Леонид Каганов
Я жизнь люблю и умереть боюсь.
Взглянули бы, как я под током бьюсь
И гнусь, как язь в руках у рыболова,
Когда я перевоплощаюсь в слово.
Но я не рыба и не рыболов.
И я из обитателей углов,
Похожий на Раскольникова с виду.
Как скрипку я держу свою обиду.
Терзай меня — не изменюсь в лице.
Жизнь хороша, особенно в конце,
Хоть под дождем и без гроша в кармане,
Хоть в Судный день — с иголкою в гортани.
А! Этот сон! Малютка-жизнь, дыши,
Возьми мои последние гроши,
...
Арсений Тарковский
С напевом лира ласково слилась,
и вышла девушка из их слиянья;
сквозь ткань весны разбрызгала сиянье
и, как в постель, мне в ухо улеглась.
И было все в ее глубоком сне:
луга, деревья, близость, отдаленье,
внезапный мой восторг и удивленье,
когда-либо ниспосланное мне.
Мир — сон ее. И как ты мог дойти,
о певчий бог, до мастерства такого?
Ее ты сотворил, не разбудив.
А где же смерть? Последний где мотив?
Ведь песня поглотить себя готова.
Не выронить бы… Девочка...
Райнер Мария Рильке
Учись у них — у дуба, у березы.
Кругом зима. Жестокая пора!
Напрасные на них застыли слезы,
И треснула, сжимаяся, кора.
Все злей метель и с каждою минутой
Сердито рвет последние листы,
И за сердце хватает холод лютый;
Они стоят, молчат; молчи и ты!
Но верь весне. Ее промчится гений,
Опять теплом и жизнию дыша.
Для ясных дней, для новых откровений
Переболит скорбящая душа.
Фет Афанасий Афанасьевич
Сосны
Средь кленов девственных и плачущих берез
Я видеть не могу надменных этих сосен;
Они смущают рой живых и сладких грез,
И трезвый вид мне их несносен.
В кругу воскреснувших соседей лишь оне
Не знают трепета, не шепчут, не вздыхают
И, неизменные, ликующей весне
Пору зимы напоминают.
Когда уронит лес последний лист сухой
И, смолкнув, станет ждать весны и возрожденья,-
Они останутся холодною красой
Пугать иные поколенья.
Фет Афанасий Афанасьевич