Точка Цитаты (страница 872)
-
-
-
— Если это порочный круг, из него нельзя выйти.
— Можно, — возразил Анри. — Если ты захочешь, то сможешь. — Он прижал
ее к себе. — Решись подарить мне свое доверие, даже если сомневаешься, что я его заслуживаю. Мысль быть обманутой внушает тебе ужас, но ведь это все-таки лучше, чем быть несправедливой.
Симона де Бовуар
— Представь себе, мой ненаглядный, какую трепку они тебе зададут, когда выйдет твой роман! — сказала Надин.
— Представляю! — ответил Анри и зевнул. — Ах, это уже не смешно! Я заранее вижу статьи Воланжа и Ленуара. Хотя знаю, что скажут и другие, те, кто считает себя беспристрастным.
— Что? — спросила Надин.
— Они поставят мне в упрек то, что я не написал ни «Войну и мир», ни «Принцессу Клевскую». Заметь, что в библиотеках полно книг, которых я не писал, — весело добавил он. — Но почему-то...
Симона де Бовуар
В конечном счете, — подумала я, — достаточно спазма моего сердца, одного из миллионов других сердец, чтобы этот огромный мир навсегда перестал интересовать меня. Мера моей жизни — это в равной степени и одна-единственная улыбка, и вся вселенная; выбрать то или другое — это, по сути, произвол.
Симона де Бовуар
— Неужели вы действительно перестанете писать? — спросила я.
— Да. После того, как закончу это эссе, писать я больше не буду.
— Но почему?
— А почему я пишу? — сказал в ответ Робер. — Потому что не хлебом еди-
ным жив человек и потому что я верю в необходимость чего-то еще. Я пишу,
чтобы спасти все то, чем пренебрегает действие: правду момента, правду личного и непосредственного. До сих пор я думал, что эта работа способствует делу революции. Но нет: она ему мешает. В настоящее время...
Симона де Бовуар
Его трогало до глубины души, когда она таким тоном и с таким выражением говорила: «Какой ты милый». В такси он положил голову Жозетты себе на плечо и задумался: «Что я могу для нее сделать?» Помочь ей стать актрисой, да, но она не так уж любит театр, это не заполнит ту пустоту, какая чувствовалась в ней; а если она не добьется успеха? Ее не удовлетворяла жестокая суетность ее жизни, но чем заинтересовать ее? Попробовать говорить с ней, способствовать развитию ее ума... Не станет же он...
Симона де Бовуар
— Искусство и роскошь — это не одно и то же, — робко заметил Ламбер.
— Нет, — согласился Луи. — Но если никого больше не будет мучить совесть, если зло исчезнет с земли, искусство тоже исчезнет. Искусство — это попытка интегрировать зло. Организованные прогрессисты хотят устранить зло: они обрекают на смерть искусство. — Он вздохнул: — Мир, который они нам обещают, будет очень скучным.
Симона де Бовуар
Дело в том, что прежде я верила в счастье; то есть я хочу сказать: думала, что счастливые люди — на верном пути. Вылечить больного означало сделать его настоящей личностью, способной придать смысл своей жизни. Необходимо верить в будущее, чтобы считать, будто у каждой жизни есть смысл.
Симона де Бовуар
— Отчего вы не пишете? — спросил Скрясин.
— Книг и без того много.
— Это не единственная причина. — Он уставился на меня своими маленькими пронизывающими глазами. — Истина заключается в том, что вы не желаете подвергать себя опасности.
— Какой опасности?
— Вы кажетесь весьма уверенной в себе, но в глубине души вы крайне застенчивы. Вы из тех людей, кто вкладывает свою гордость в то, чего не делает.
Симона де Бовуар