Яичко Цитаты (страница 1122)
-
-
-
Сегодня я собираю в осеннем лесу оранжевые, желтые, багряные листья.
Чудо-золото в моих руках и вокруг.
А я думаю о том, что скоро наступит долгая суровая зима.
И сколько Мужества и Веры нужно иметь крохотному подснежнику, когда он появится весной в опустевшем и голом лесу.
Сколько Мужества и Веры в прекрасные силы должно быть заложено в крохотных живых лепестках, чтобы не дрогнуть и в который раз начать все сначала!
Мой друг, будь как Подснежник, я знаю, сейчас тебе...
Леонид Енгибаров
Несколько лет назад я начала вести список дел, в которых не сильна, и дала зарок больше ими не заниматься. Например, я перестала выковыривать застрявшую в ксероксе бумагу, ломать голову над тем, как устроена моя машина, искать логику в насквозь фальшивом шоу "Мисс Америка". Мне казалось, что отныне жизнь моя станет легче и рациональнее - и в какой-то степени так и получилось. Но теперь я поняла, что, отказавшись от определенных вещей, я лишила себя миллионов нитей случайностей, которые...
Дуглас Коупленд
Она положила руки на стол и посмотрела на меня.
- В сущности, ты никогда не принимал меня всерьез, - сказала она.
- Я самого себя никогда не воспринимал всерьез, - ответил я.
- Но меня ведь тоже нет. Скажи правду.
- Этого я не знаю. Однако нас вдвоем я всегда принимал просто ужасно всерьез. Вот это я знаю.
Эрих Мария Ремарк
— Ужасно быть бедняком; худо также, когда тебя засасывает бедность, а ведь это случается с большинством людей.
— А быть богатым? — спросил я. — Быть богатым хорошо? — Я покраснел. Он зорко взглянул на меня и тоже покраснел.
— Дорогой мой, плохо тебе придется в жизни, если ты не перестанешь мыслить. Будь у меня достаточно мужества и веры в то, что на земле еще можно кое-что исправить... знаешь, как бы я поступил?
— Нет, — сказал я, — не знаю.
— Я основал бы, — ответил он и снова покраснел,...
Генрих Белль
она сердится, потому что мы слишком много работаем, но, когда мы состаримся, я куплю ей красивый дом за городом с участком земли, и она будет счастливейшей из женщин. А я..., когда я умру в этом доме, который мы заработали своим трудом, в тот день, когда я уйду, в последний миг я хочу смотреть в глаза жены
Марк Леви
– Видишь ли, когда я с ней познакомился, я был… ну, ты, конечно, помнишь… с меня словно кожу содрали. Бог знает почему, но именно так и было. Она положила меня на пуховую подушечку, согрела, вернула к жизни. Право. Но теперь… Теперь эта подушка давит мне на лицо, душит. Вот оно как. Все, что я любил в ней и что поддерживало меня – ее властность, ее прямолинейность, цельность, – все это обратилось против нее…
– Потому что сам ты вялый и неустойчивый, – ласково сказал Жан.
– Если хочешь, да....
Франсуаза Саган
— Понятно! — сказала я. — А завтра вам предстоит торопливый рассказ о кабаре, о том, как вели себя бельгийцы, о… — О! Простое перечисление… Я не люблю врать, да и времени особенно нет. — А на что у вас есть время? — сказала я. — Ни на что. Ни времени, ни сил, ни желания. Если бы я был способен хоть на что нибудь, я бы полюбил тебя.
Франсуаза Саган
Чем больше [я] всматриваюсь в учение [учителя], тем возвышеннее оно кажется; чем больше стараюсь проникнуть в него, тем твёрже оно оказывается. [Я] вижу его впереди, но вдруг оно оказывается позади. Учитель шаг за шагом искусно завлекает людей, он расширяет мой ум с помощью образования, сдерживает меня посредством ритуала. Я хотел отказаться [от постижения его учения], но уже не смогу; я отдал все свои силы, и, кажется, что его учение находится передо мной, я хочу следовать ему, но не могу...
Переломов Леонард Сергеевич
— Нет! — Я твердо решила умереть.
— Ладно, как хочешь, — дернула мама плечом, — только я купила бисквит, твой любимый, с арахисом, и козинаки взяла.
— Сколько взяла? — приоткрыла я один глаз.
— Чего?
— Того и другого.
— Три килограмма бисквита и два килограмма козинаков.
— Ладно, — вздохнула я, — пойду поем, а потом вернусь обратно умирать.
Умереть мне в тот день так и не удалось, потому что сначала я ела бисквит, потом мы с Каринкой смотрели «Ну, погоди!», потом подрались, и мама...
Наринэ Абгарян
— Вот, это я, Нож, женатый на Ложке. Есть еще Вилочка, замужем за Ножиком, за другим, чем я, за Мекки Мессером. Так вот, я, Нож, думаю, что переживаю из-за того, что собираюсь оставить свою супружницу Ложку, и в то же время не желаю этого, в то время как я люблю Вилочку, но меня вполне устраивает, если бы она оставалась себе со своим Ножичком. Вы же, доктор Вагнер, говорите мне, что на самом деле я страдаю из-за того, что Вилочка не расстается с Ножичком. Это так?
Умберто Эко
Когда я ехал в Краснодар на автобусе, я сидел и осмысливал. Вспоминал, как мы ездили до Красного озера, по городу гуляли. И они все веселились, улыбались. Они же знали, что я не один был у нее. Как она говорит. Да я вообще не уверен, что это действительно было так. Но тогда зачем ей нужно было врать мне насчет каких-то парней? Не знаю. Может, отделаться от меня? Чтобы было больнее. А может, я напрягал? Такой непонятливый был. Потому что влюбленный.
Рома Зверь
Но я не хочу этого готового рая. По-моему, там могут жить только ангелы, потому что они не люди, у них нет ни сердца, ни печени, ни страсти. А человек вовсе не должен бояться, если он даже падает вниз. Как же можно подняться наверх, если никогда не падать? Ты мне рассказал о каком-то чужом рае. Это не мой рай, и моего рая вообще нет, я его еще не сделал, а глядеть на красивые картинки я совсем не хочу. Если я буду много смеяться, и много плакать, и много любить, что же, может быть, тогда я...
Эренбург Илья
- Прекраснее всего то, что, когда ты наверху, человеческое "я" меняется, - сказала она интервьюеру, - или даже так: невозможно выживать без перемен. Поднимаясь ввысь, я понимаю, что там - лишь ветер да я. И больше ничего. Ветер окутывает меня и тормошит. Ветер меня понимает. И я понимаю его. Мы принимаем друг друга и решаем жить вместе. Я и ветер - и нет места ничего другому. Мне нравятся такие мгновения. Нет, мне совсем не страшно. Стоит единожды ступить на высоту, целиком и полностью...
Харуки Мураками
– Вижу, вы заметили, что последние несколько недель дела пошли на поправку, - продолжает она. – Я знаю, доктор Нил говорит, это последний всплеск и прочую ерунду…
Кашель выгибает дугой исхудавшее тело. Протягиваю платок, она, нахмурившись, промокает губы.
- Но, как я сказала, я приняла решение.
Киваю – с тем же сонным выражением, что и отец минуту назад.
- Я решила не умирать.
- О, мама… Господи, умоляю…
- Слишком поздно, - величественно отмахивается она, - Я приняла окончательное решение.
Кэтрин Стокетт