Цитаты Про Время (страница 257)
-
-
-
Каждый родившийся человек, пусть некрасивый, переживает в своей жизни пик красоты, хоть полчаса, хоть несколько мгновений, но он бывает прекрасным. Но обычно это бывает в ранней юности.<...>Некоторым даны сутки, некоторым – мгновения, у некоторых – месяцами длится красота, а потом куда то девается! У иных годами лицо красиво – все время красота на пике!!
Рената Литвинова
— Неужели вы действительно перестанете писать? — спросила я.
— Да. После того, как закончу это эссе, писать я больше не буду.
— Но почему?
— А почему я пишу? — сказал в ответ Робер. — Потому что не хлебом еди-
ным жив человек и потому что я верю в необходимость чего-то еще. Я пишу,
чтобы спасти все то, чем пренебрегает действие: правду момента, правду личного и непосредственного. До сих пор я думал, что эта работа способствует делу революции. Но нет: она ему мешает. В настоящее время...
Симона де Бовуар
— От роскоши меня тошнит, — сказал Скрясин.
— Вы имеете в виду фальшивую роскошь.
— Фальшивая, настоящая — какая разница, не люблю роскошь, и все.
— Как можно не любить роскошь?
— Я не люблю людей, которые любят роскошь, — уточнил Скрясин. — В Ве-
не, — добавил он вдруг, — мы жили в лачуге втроем, и у нас на всех было одно пальто; мы подыхали с голода. Это было самое прекрасное время в моей жизни. (...)
— Роскошь вас шокирует, потому что вы не выносите мук совести. Такая суровая...
Симона де Бовуар
— Ты хочешь сказать, что человеку следует относиться к своей жизни с таким же тщанием, как к книгам? — спросила я. — Но это не мешает ему меняться.
— При условии, что он меняется в согласии с самим собой. Я претерпевала серьезные изменения, но при этом следовала собственным путем.
(...)
— Представь себе Рембо, что ты видишь?
— Что я вижу?
— Да. Какой образ?
— Вижу его фотографию в молодости.
— Ну вот! Взять хотя бы Рембо, Бодлера, Стендаля; они были старше или моложе — не важно, но вся...
Симона де Бовуар
— Когда моих товарищей сослали в Сибирь, я находился в Вене; других убили в Вене «коричневые рубашки», а я находился в Париже; во время оккупации Парижа я был в Нью-Йорке. Возникает вопрос: в чем польза остаться живым?
Тон Скрясина меня тронул; когда мы думаем о депортированных, нам тоже становится стыдно: мы ни в чем себя не упрекаем, но мы недостаточно страдали.
Симона де Бовуар
Истина заключается в том, что физическая любовь не может быть ни самоцелью, ни простым средством; она не может стать смыслом жизни, но в то же время ее смысл тесно связан с человеческой жизнью. Это значит, что в жизни любого человека ей Должна отводиться эпизодическая и автономная роль. Иными словами, она должна быть свободной.
Симона де Бовуар
Со смертью близкого постигаем его неповторимость. Он занимает собой весь мир, который для него уже не существует, но который с его уходом перестает существовать и для нас. Нас мучает сожаление, что мы уделяли ему слишком мало времени и сил, что он достоин был гораздо большего. Но проходит время, все становится на свои места, и мы вновь понимаем, что он был лишь одним из многих.
Симона де Бовуар
Я построил больницы, и люди стали жить дольше, чем в прежние времена, но, как и раньше, все заканчивалось смертью. Теперь в Кармоне насчитывалось двести тысяч жителей, и люди не были ни лучше, ни счастливее, чем раньше. Их стало больше, но каждый переживал свои радости и печали в одиночку.
Симона де Бовуар
Мужчины оценивают себе подобного в соответствии с тем, что он совершил, объективно, руководствуясь принятыми мерками. Но некоторые его свойства, в частности свойства, относящиеся непосредственно к жизни, могут интересовать только женщину; он может быть мужественным, обаятельным, удачливым, нежным, жестоким только по отношению к ней: и если он ценит в себе эти не столь очевидные качества, его потребность в женщине становится абсолютной; благодаря ей он познает чудо увидеть самого себя как...
Симона де Бовуар
...я лучше ночь просижу с пригоженькою девочкою, и усну упоенный сладострастием в объятиях ее, нежели зарывшись в Еврейския или Арабския буквы, в цыфири, или Египетские Иероглифы, потщуся отделить дух мой от тела и рыскать в пространных полях бредоумствований... Когда умру, будет время довольно на неосязательность, и душенька моя набродится досыта.
Радищев Александр Николаевич